Раздел: "Статьи"
Радзивиловский список Владимирской летописи по 1206 год и этапы владимирского летописания
(продолжение)
меняется: в двух следующих статьях опять обнаруживается несколько цитат, однако уже не из "Повести временных лет", а из соседней, предыдущей статьи 6693 (1185) г.7 (см. рис. 4). На это явление обращал внимание и автор "Обзора русских летописдев...": "Наконец, в суздальской летописи встречаются постоянно повторения одних и тех же мыслей и одних выражений", - отметил он.68 В чем тут может быть дело? Наскучив выискиванием подходящих сентенций в "Повести временных лет", летописец начал повторять самого себя?
Вероятней кажется, что летописца, ориентировавгпегося на Нестора или Сильвестра, сменил человек, столь же откровенно бравший за образец своего непосредственного предшественника. Так или иначе, этот ряд переносов заставляет думать о 1185 г. как о каком-то рубеже во владимирском летописании.
Наблюдения А. А. Шахматова над пропусками в Радзивиловской и Переяславской сравнительно с Лаврентьевской начиная с 1193 г. (об их неточности мы уже говорили) навели его на мысль о существовании владимирского свода 1192 или 1193-1194 гг., отраженного в Радзивиловской и Переяславской летописях.69 М. Д. Приселков датировал второй владимирский свод, можно сказать, тем же временем - 1193 г.70 В пользу этих гипотез наши наблюдения ничего не добавляют.
4. Рубеж 1206 г.
О датировке этими исследователями и Ю. А. Лимоновым владимирского свода начала ХШ в. речь шла раньше. Здесь же я хочу указать на тот очевидный факт, что все три вида близкородственного текста, мыслимые нами как источники четырех реально дошедших до нас памятников - Радзивиловского, Московско-Академического, Архивского и Лаврентьевского списков, дружно оканчиваются на 1206 г. Представляется, стало быть, возможным говорить о сохраняемой этими памятниками в несколько различном виде с разной в разных местах степенью полноты и точности одной и той же владимирской, доведенной до 1206 г. летописи, или о Владимирском своде 1206 г.
Оканчивался он прочувствованным известием о смерти первой жены Всеволода Большое Гнездо Марии. Не ее ли заботами составлялся и иллюстрировался этот свод? Как известно, спустя пять лет, в 1211 г., великий князь Всеволод вступил во второй брак с дочерью витебского князя Василька Брячиславича. Об этом скупо сказано ("Приведонга княгыню...") в Переяславской летописи. Очевидно, новая великая княгиня для летописцев была несравнимо более далеким, чем Мария, человеком (и равным образом, наверное, - летописание для нее).
В Архивском списке владимирский свод 1206 г. продолжен переяславской летописью, в Лаврентьевской - ростовской. Так же прежде расходились летописи от "Повести временных лет" - по обосабливающимся землям. В интересующее нас время шел процесс дробления Владимиро-Суздальской земли. Наметившееся еще в 40-50-х гг. XII в. дробление это сделалось политической реальностью за два первых десятилетия XIII в.71 Энергичный централизатор Всеволод Большое Гнездо, однако же, сам способствовал этому, выделяя уделы своим сыновьям. В 1207 г. Константин, его старший сын, получил от него в удел Ростов с пятью городами; летописателю Константина и принадлежит ростовское продолжение владимирской летописи в Лаврентьевской. А годом раньше, за день до пострижения его больной матери в монахини и меньше, чем за три недели до ее смерти, отец послал Константина княжить в Великий Новгород. Торжественная, непропорционально многоречивая, откровенно льстивая запись о его отъезде из Владимира, вступлении в Новгород и начале тамошпего его правления отличает статью 6714 (1206) г. Лаврентьевской летописи (Л, 421-424) от соответствующих статей Радзивиловской и Переяславской. И любопытно то, что в этой льстивой записи обнаруживаются - впервые после 1187 г. - заимствования, или цитации в речи летописца отрывков из предшествующей части повествования. Там их целая серия. Все они сделаны из статьи 6683 (1175) г., завершавшей, как мы знаем, или начинавшей какой-то этап во владимирском летописашш. Шесть фрагментов рассказа об убийстве Андрея Боголюбского приспособлены для похвалы его племяннику Константину Всеволодовичу. "Рыдаеть же множьство правоверных, зряще отца сирьтмъ и кормителя омраче-ньшъ..." - говорится об оплакивании князя Андрея под 6683 (1175) г. (Л, 368); "Рыдаху же мпожство народа правоверных, зряще отцы сирьшъ и кормителя отходяща" - говорится о проводах князя Константина владимирцами под 6714 (1206) г. (Л, 422). И так далее.72 Седьмое заимствование компилятор посвятил матери Константина, умершей 19 марта 1206 г. - за день до его вступления в Новгород: "Аще пе напасть, то не вѣнець, аще не труди, то ни честь, аще пе брани, то ни дарове" (Л,425; ср.: "Аще бо пе напасть, то не вѣнець, аще ли пе мука, то ни дарове" - Л, 368).
Летописец явно облегчал себе задачу, прибегая в целях создания риторических периодов к заимствованиям. Но, может быть, у владимиро-суздальских летописцев, начиная с того, который взялся за работу с исходом третьей четверти XII в., после убийства Андрея Боголюбского, стало хорошим тоном с самого начала путем откровенных повторений связывать свой текст с предшествующим, а тем самым п сопоставлять восхваляемого князя с его родственником-предшественником, и указывать на литературный образец, на который летописец в дальнейшем намерен ориентироваться. Но похоже, что этот придворный летописец Константина свою работу не продолжил. В Лаврептьевской - две статьи 6714 (1206) г., как обычно бывает в тех случаях, когда к завершенному своду дооавляют отдельно от него составленные записи. Кажется, и свод 1206 г. с его новгородским завершением существовал в дальнейшем как некое целое, которое уже последующие летописцы использовали как основу, как образец и как сокровищницу потенциальных цитат.
Первый признак такого использования этого варианта свода 1206 г. дает статья 6726 (1218) г., когда Константин Всеволодович, бывший к тому времени два года великим князем Владимирским, умер н на великокняжеский стол вернулся его брат Юрий: в посмертную похвалу князю Константину (Л, 442- 443) включены фрагменты похвал Владимиру Мономаху, Андрею Боголюбскому и самому Константину из статей 1125, 1175 и 1206 гг. (всего их семь).73 (Попутно заметим, что девять лет спустя, под 1227 г., сообщив о пожаре, уничтожившем во Владимире двор "блаженного князя Константина" и украшенную им церковь св. Михаила, летописец сказал несколько слов о причинах н смысле несчастий и вставил молитву (Л, 449- 450), выписав почти все это из статьи 1185 г. (Л, 392-393), где тоже говорится о пожаре во Владимире.)71 И несомненно, что сводом 1206 г. располагал или как-то выделял его в том, чем он располагал, автор повествования о татарском завоевании Руси, находящегося в Лавренть-евской летописи под 6745-6747 (1237-1239) гг.: мы обнаруживаем там невиданное прежде количество заимствованных фрагментов (двадцать один) - при небывало широком диапазоне использованного летописного текста - от статьи 941 г. по статью 1206 г. (последняя - опять-таки в "Константиновой" варианте).75 (См. рис. 5). Это схоже с тем, как автор статей 1177-1185 гг. использовал "Повесть временных лет", но