О побоище на Дону и о том, как Великий князь бился с Ордою

В лето 1380 осенью поднялся ордынский князь Мамай с единомышленниками своими и со всеми прочими князьями ордынскими и со всею силою татарскою и половецкою, да еще к тому же рати нанял басурман, армян, фрягов, черкесов, ясов и буртасов. Также с Мамаем вместе в единомыслии, в единой думе был и литовский Ягайло со всею силою литовской и лятскою. С ними же в согласии был князь Олег Иванович Рязанский.
Окаянный же Мамай, разгордившись и возомнив себя царем, начал злой совет собирать, темных своих князей поганых созывать. И сказал им:
- Пойдем на русского князя и на всю силу русскую, как при Батые было, христианство уничтожим и церкви божии спалим, и кровь их прольем, и законы их погубим.
Ибо нечестивый люто гневался за своих друзей и любимцев за князей, убитых на реке на Воже.
И учинил старый злодей Мамай совет нечестивый с поганою Литвою и с душегубцем Олегом, чтобы стать им у реки у Оки на Семенов день на благоверного князя.

Был август месяц. Пришли из Орды вести христолюбивому князю, что поднимается на христиан измаильтянский род. Олег же, отпадший уже от бога, ибо в злой союз вошел с погаными, послал к князю Дмитрию весть лживую:
- Мамай идет со всем своим царством в мою землю Рязанскую на меня и на тебя. И пусть будет тебе ведомо, что и литовский Ягайло идет на тебя со всею силою своею.
Дмитрий же князь, услышав в невеселую ту годину, что идут на него все царства, творящие беззаконие, сказал:
- Наша рука еще высока.
И пошел в соборную церковь Матери божьей Богородицы для молитвы. Встав от молитвы, вышел он из церкви и послал по брата своего Владимира и по всех князей русских, и по воеводы великие. И сказал брату своему Владимиру и всем князьям русским и воеводам:
- Пойдем против этого окаянного и безбожного, нечестивого и темного сыроядца Мамая, за правую веру христианскую, за святые церкви и за всех младенцев и старцев, и за всех христиан.

И соединившись со всеми князьями русскими и со всею силою, пошел он против них быстро из Москвы, желая оборонять свою отчину. И пришел он в Коломну и собрал воинов своих 150 тысяч, кроме войска князей и воевод местных. От начала мира еще не бывало такой силы у русских князей, как при этом князе. Да еще к тому же подоспели в ту пору военную издалека великие князья Ольгердовичи, что бы поклониться и послужить: князь Андрей полоцкий с псковичами и брат его князь Дмитрий брянский со всеми своими мужами.

В то время Мамай стоял за Доном, буйствуя, и гордясь, и гневаясь со всем своим царством, и стоял 3 недели. Князю Дмитрию пришла другая весть, что Мамай за Доном собрался и в поле стоит, ожидая к себе на помощь Ягайла с Литвою, чтобы, когда соберутся вместе, победу одержать сразу. И начал Мамай посылать к князю Дмитрию, выхода просить, как было при Чанибеке царе, а не по своему соглашению. Христолюбивый же князь, не желая кровопролития, хотел ему выход дать по христианской силе и по своему соглашению, как он соглашался с ним. А он не захотел, но думал высокомерно, ибо ожидал своего нечестивого сообщника Ягайла литовского. Олег же, отступник наш, присоединившийся к зловерному и поганому Мамаю и нечестивому Ягайлу, начал выход ему давать и силу свою посылать к нему на князя Дмитрия.

Дмитрий же пошел к Пречистой и к епископу Герасиму и сказал ему:
- Благослови меня, отче, пойти против окаянного этого сыроядца Мамая, и нечестивого Ягайла, и отступника нашего Олега, отступившего от света в тьму.
Святитель же Герасим благословил князя и всех воинов его пойти против нечестивых агарян. И пошел он из Коломны с великою силою против безбожных татар месяца августа 20, уповая на милосердие божие и на пречистую его матерь Богородицу на приснодеву Марию, призывая на помощь честной крест. И пройдя свою отчину, великое свое княжение, стал он у Оки на устье Лопасни, перенимая вести от поганых.

Тут приехал Владимир, брат его, и великий его воевода Тимофей Васильевич и все воины остальные, что были оставлены на Москве. И начали они перевозиться за Оку за неделю до Семенова дня в день воскресный и, переехав за реку, вошли в землю Рязанскую. И сам князь в понедельник перешел брод со своим двором, а на Москве у великой княгини у Евдокии и у сыновей своих, у Василья и у Юрья, и у Ивана оставил воеводу своего Федора Андреевича.

Когда услышали в городе Москве, и в Переяславле, и в Костроме, и во Владимире, и во всех городах великого князя и всех князей русских, что пошел за Оку князь великий, настала в городе Москве туга велика, и по всем его пределам был плач горький, и рыдания, и слышно было, словно Рахиль оплакивает чад своих с великим рыданием и воздыханием, не желая утешиться, так как пошли они с великим князем за всю землю Русскую на острые копья. Да и кто не заплачет, слыша рыдания тех жен и горький их плач? Ибо глядя на детей своих, каждая из них сама говорила: «Увы мне, бедные наши чады! Лучше было бы нам, если бы вы не родились, мы не страдали бы от горькой печали из-за вашей гибели. Чем мы виноваты в погибели вашей?»

Великий же князь пришел к реке к Дону за 2 дня до Рождества святой Богородицы. И тогда подоспела грамота от преподобного игумена Сергия и от святого старца благословение. В ней было написано благословение биться с татарами:
- Чтобы ты, господине, пошел, а поможет тебе бог и святая Богородица.

Князь же начал полки ставить и одевал их в одежду их праздничную, как великих ратников, а воеводы ополчили свои полки.

Страницы 1 2 3