Убийство Андрея Боголюбского

В лето 1175 убит был великий князь Андрей Суздальский, сын Юрия, внук Владимира Мономаха.

Был у него слуга, возлюбленный им, Яким. Услышав от кого-то, будто князь велел казнить его брата, он побежал, дьяволом наученный, с криком к друзьям своим, злым советникам, как Иуда, стремясь угодить отцу своему сатане, и начал говорить:
— Сегодня его казнят, а завтра нас. Так промыслим о князе.
Окаянные уговорились убить князя в ту же ночь. Когда пришла ночь, они, схватив оружие, устремились к его спальне, словно звери свирепые. И когда они шли, охватил их страх и трепет. Они сбежали с сеней, сошли в медушу и напились вина. Начальник же убийцам был Петр, Кучков зять, с ним были ключник Анбал, ясин, да Яким Кучкович, а всех неверных убийц было 20 человек. Они собирались в тот день на окаянный совет у Петра, у Кучкова зятя.

Напившись вина, они пошли опять на сени и пришли к спальне, где лежал князь Андрей. И сказал один, стоя у дверей:
— Господин, господин!
А князь спросил:
— Кто это?
Он же сказал:
— Прокопий.
Князь сказал на это:
— Нет, паробче, это не Прокопий.
Услышав слова князя, они начали бить в двери и силой выломали их. Князь вскочил, хотел взять меч, но в ножнах меча не было. Ключник Анбал еще днем вынул его. А меч был святого Бориса.
И ворвались двое окаянных в спальню и схватились с князем. И князь сбросил одного. Тут вбежали остальные. Они подумали, что упал князь, и ранили своего же друга. А потом они узнали князя и жестоко боролись с ним, так был он силен; они секли его мечами и саблями, наносили раны копьями. Он говорил им:
— Горе вам, нечестивые, вы уподобились Горясеру. Какое зло я вам сделал? Если вы прольете мою кровь, то бог отомстит вам за мой хлеб.
Нечестивые же, думая, что Андрей убит, взяли раненого друга своего и, трепеща, ушли.
Князь же Андрей, оторопев, выскочил за ними и пошел под сени с громкими стонами. Они же, услышав его голос, возвратились. И сказал один из них:
— Я видел, как князь сходил с сеней вниз.
И сказали все:
— Ищите его.
Побежали посмотреть его в спальне и, увидев, что его там нет, сказали:
— Мы погибли. Скорее ищите его.
И зажгли свечи и нашли его по кровавому следу. Он сидел за столпом восходним. Тут окаянные бросились к нему. Петр же, Кучков зять, отсек ему руку правую. Так умер князь Андрей.

И на утро окаянные убили Прокопия, милостника Андрея, а затем пошли на сени и вынули золото и каменья дорогие, и жемчуг и всякое узорочье, и самое любимое добро княжеское, сложили все на коней милостниковых и увезли прочь еще до рассвета. А сами взяли себе любимое оружие князя и начали собирать себе дружину, говоря:
— Зачем ждать, пока на нас приедет дружина владимирская!
Собрав полк, они послали сказать владимирцам:
— Что вы замышляете на нас? Мы хотим покончить с вами. Не одни мы были в думе против князя, и от вас были в той же думе.
И сказали владимирцы:
— Кто с вами был в думе, тот пусть и остается с вами, а нам он не надобен.
И пришел Кузьмища Киянин и начал спрашивать:
— Где убитый господин?
И ответили:
— Лежит в огороде. Но не смей брать его. Кто возьмет его, тот наш враг и того убьем.
И стал плакать над ним Кузьмища.
— Господине мой, как не раскрыл ты скверных и нечестивых врагов своих, идущих к тебе, как не сумел победить их, ведь побеждал ты полки поганых болгар.
И так плакался. И пришел Анбал, ключник, ясин родом. Тот ключник держал весь дом княжеский, и князь надо всеми волю ему дал. И сказал Кузьмища, взглянув на него:
— Анбал, сбрось ковер или что-либо, что постелить и чем прикрыть господина нашего.
И сказал Анбал:
— Иди прочь.
И сказал Кузьмища:
— О еретик. Помнишь ли, Иуда, в каких одеждах пришел сюда? Ты нынче в оксамите стоишь, а князь наг лежит, но молю тебя, сбрось мне что-либо.
И бросил Анбал ковер и корзно.
Кузьмища, обернув тело князя, понес его в церковь и сказал:
— Отомкните мне божницу.
И ответили ему:
— Оставь его тут в притворе.
И сказал Кузьмища:
— Уже тебя, господина, слуги твои не знают. Бывало, гость приходил из Царьграда, и из иных стран, и из Русской земли, и из латинян, и от всех христиан, и от всех поганых, и князь вводил их в церковь на полати, да видят истинное христианство и крестятся. И болгары, и евреи, и все язычники, видевшие славу божию и украшение церковное, и те больше плачут по тебе, а эти и в церковь не велят положить.
И так положил его в притворе у церкви и прикрыл его корзном. И лежал тут князь 2 дня и 2 ночи. На третий день пришел Арсений, игумен святого Козьмы и Демьяна, и сказал:
— Долго ли этому князю лежать здесь? Отомкните мне божницу, да отпою его.
И пришли клирошане боголюбские, и взяли его, и внесли его в божницу, и положили в гроб каменный, и отпели над ним погребальное пение с игуменом Арсением.

Горожане же боголюбские разграбили дом княжой и мастеров, которые пришли строить здания. Они тащили золото и серебро, одежду и паволоки — добро, которому не было числа, и много зла сотворили в волости, ограбили домы посадников и тиунов, а самих их и детских и мечников княжеских убили, не знали они, что сказано: «Где закон, там и обид много». Грабители же приходили и из сел. Грабили также и во Владимире. Тогда протопоп Богородичной церкви Микулица стал ходить в ризах по городу с иконой святой Богородицы, и грабеж утих.

На шестой день владимирцы сказали игумену Федуле и Луке, доместику святой Богородицы:
— Приготовьте носилки. Мы поедем в Боголюбово, привезем князя и господина своего Андрея.
А протопопу Микулице сказали:
— Пусть попы, облачившись в ризы, соберутся и выйдут перед Серебряные ворота с иконою святой Богородицы дожидаться там князя.
И сделали так. Игумен Федор с клирошанами и с владимирцами поехали за телом князя в Боголюбово. И взяв тело его, привезли во Владимир с честию и с плачем великим. Когда люди у Серебряных ворот увидели, как двинулся стяг от Боголюбова, они не могли сдержаться и стали плакать, от слез не могли смотреть. Вопли их были далеко слышны, и начал весь народ причитать:
— Не в Киев ли ты поехал, господине, теми Золотыми воротами в ту церковь, которую ты послал делать на великом дворе на Ярославлем? Ты говорил: «Хочу создать церковь такую же, как ворота сии Золотые, да будет память всему отечеству моему».
И так плакался о нем весь город, и погребли тело его с честью и с пением в чудной, хвалы достойной церкви Богородицы Златоверхой, которую сам создал.