Раздел: "Статьи"
К вопросу о месте происхождения Радзивиловской летописи в списке XV в.
(продолжение)
начале XIII в. О Владимирском протографе или летописном своде 1205/1206 г. весьма обстоятельно с текстологической точки зрения пишет в своей статье Г. М. Прохоров. При этом он ссылается на статью Н. И. Милютенко, которая предполагает, что летописцем во Владимире мог быть игумен Рождественского монастыря (1203-1212 гг.) Симон, духовник княгини Марии, первой жены Всеволода Большое гнездо, и автор Киево-Печерского патерика.[8]
В "Обозрении русских летописных сводов" главу о Р.Л. Шахматов начал с абзаца, в котором сказано: "по палеографическим признакам" летопись составлена в какой-нибудь великорусской области. В примечании к этой фразе уточнялось: "Быть может, на Белоозере", ибо чтение под 862 г. "сиде оу нас" заменило имя Синеус. Поскольку книга была издана уже без участия автора, можно лишь предполагать, что ученый пришел к такому выводу в результате долгих колебаний и размышлений. Кроме Шахматова наиболее обстоятельно анализировала фразу "оу нас на Белеозере" О. И. Подобедова.[9]
Однако малая изученность книжных центров не позволила ей в то время поставить вопрос о Кирилло-Белозерском монастыре как о наиболее вероятном месте создания Р.Л., нежели Тверь, которая уже в середине 80-х гг. XV в. полностью потеряла свою независимость и была поглощена Москвой. Справедливо предполагая, что слова "оу нас" могут указывать на место создания одного из источников Р.Л., О. И. Подобедова не придала значения тому, что таким источником была "Повесть временных лет" и только в данном списке, который завершается 1205/1206 г., в отличие от других ранних летописей, имевших общий оригинал, присутствует это уточнение. Следует в этой связи отметить важное замечание Д. С. Лихачева в его блестящем очерке, посвященном в целом истории изучения русских летописей. Опираясь на опыт А. А. Шахматова, он подчеркивает, что "переработка предшествующего летописного материала могла быть допущена лишь по очень веским основаниям". Но "иногда случайные обмолвки летописцев, хронологические ошибки личных записей и т. д. представляли возможность определить время создания списка или свода и личность летописца".[10]
"Летописцы как бы сознавали документальный характер записей своих предшественников, сознавали свою ответственность перед грядущими поколениями и важность исторической памяти", - пишет Д. С. Лихачев в другой работе, обобщая свои наблюдения." Постараемся обосновать свою версию о происхождении Р.Л. из Кирилло-Белозерского монастыря, версию, опубликованную в предисловии к факсимильному изданию летописи. Как ясно из сказанного, наше предположение совпадает отчасти с мнением акад. А. А. Шахматова, высказанным весьма осторожно в его последней книге. Прежде всего несколько исторических экскурсов обзорного характера о Кирилло-Белозерском монастыре, который был основан в XIV в. (1397 г.) монахом Симонова монастыря Кириллом. Монастырь расположен на Сиверском озере в 7-8 км от реки Шексны, истоком которой является Белое озеро. Как пишет исследователь Кирилло-Белозерского монастыря А. И. Копанев, в Белозерском крае "скрещивались важные торговые пути".[12]
Если учесть к тому же, что верховья трех крупнейших рек (Волги, Зап. Двины, Днепра), сходящиеся в районе Смоленска, издревле связывали территорию Древней Руси на юге с Киевом, в центре с Владимиро-Суздальской и Ростовской землями, на севере с Новгородом и Белозерьем, то понятно, почему уже в XI в. район Белого озера был достаточно населенным. При этом в нем наряду со славянами жило финское племя - весь. В XV в. монастырь принадлежал Ростовской епархии, а само Белоозеро с 1389 г находилось во владении сына великого князя Дмитрия Донского Андрея Дмитриевича. К концу XV в. эта территория стала Московским уездом. Естественно, что наличие в этом районе водных путей обеспечивало возможность активного передвижения ремесленников и разного рода мастеровых. Среди них были и книжники: писцы, переплетчики, "изографы", умевшие "прописывать" золотом заставицы, строки и слова в рукописях. Например, по документам XVI в. нам известно, что в Иосифо-Волоколамском монастыре месяцами, а иногда и годами жили "служебники" и крылошане из разных монастырей, преимущественно северных; они за деньги или иное вознаграждение выполняли книжные работы.[13] Основатель и первый игумен Кирилло-Белозерского монастыря Кирилл был родом из боярской семьи, "тесно связан" с Сергием Радонежским, а по сведениям Степенной книги, входил наряду с ним и митрополитом Алексеем в число "благих советников князя".[14] Это обстоятельство обеспечило монастырю главенствующее значение в Белозерском крае. Его удаленность от военных событий и устойчивое экономическое положение позволили в 1481 г. вел. княгине Софье Палеолог, второй жене Ивана III, укрыться в монастыре с детьми во время нашествия татар на Москву.[15] Кириллов монастырь наряду с другими центральными монастырями - Троице-Сергиевым, Иосифо-Волоколамским - был одним из крупнейших на Руси, а в конце XV в., можно сказать, - самым крупным книжным центром и притом "ярким, передовым выразителем происходивших в книжности явлений".[16] С Кирилло-Белозерским монастырем исследователи связывают создание ряда летописных памятников-кратких летописцев,[17] летописей, хронографов или их списков.[18]
В монастыре постоянно велась переписка рукописных книг, и было составлено самое раннее на Руси их библиографическое описание.
В настоящее время известны имена выдающихся книжников Кирилло-Белозерского монастыря Ефросина (2-я пол. XV в. -до 1491 г.)[20] и Гурия Тушина (1452-1526 гг.)[21], оставивших о себе и своей книгописной деятельности 500-летнюю, а можно сказать, вечную память. К сожалению, по наблюдениям Н. К. Никольского, в монастырском "Описании рукописных книг", созданном, в основном, до 90-х гг. XV в., нашла отражение преимущественно богослужебно-уставная книжность. В нем нет ряда келейных книг и отсутствует, например, описание "Сборничка Ефросинова с Александрией" (РНБ, Кир.-Бел. собр., № 11/1088)[22], нет и летописных текстов, хотя известно, что 9 ед. из них Кириллова монастыря еще в 1682 г. были отправлены в Москву для дополнения Степенной книги и хранятся в Синодальном собрании.
Вернемся к вопросу о достоверности краткого сообщения писца - "оу нас на Белеозере" в Р. списке. На данном этапе исследования достоверность его не может быть подтверждена документально, но наше предположение находит некоторое отражение в следующих фактах и наблюдениях.
1) Буквально двумя строками ниже, под той же миниатюрой № 15, рукой того же писца в иной фразе упомянуто имя Синеус, и это обстоятельство опровергает существующее в науке мнение, что писец неправильно прочел слово в оригинале, с которого делал копию. Такое предположение маловероятно, поскольку рукопись, за некоторыми мелкими исключениями, написана одним полууставным почерком, свидетельствующим о высокой квалификации писца, которому могла быть доверена переписка летописного текста.
2) Палеографическая характеристика Р.Л. включает в себя прежде всего датировку по филиграням и по типу письма. Датировка по водяным знакам была произведена с большой тщательностью Н. П. Лихачевым, позднее нами на основе справочника Г. Пиккара. Она совпадает и с первоначальной датировкой, предложенной А. И. Ермолаевым еще в 1806 г.[23] Просмотр нами почерков в сборниках Ефросина и Гурия Тушина создает лишь общее впечатление о большом разнообразии и сходстве